памяти Александра Башлачева

Целый день гулял по травам

                                                                            И спешу вам доложить:
                                                                                                                         Человек имеет право
                                                                                                                               Без обязанностей жить.

Подвиг разведчика

В рабочий полдень я проснулся стоя.
Опять матрац попутал со стеной.
Я в одиночку вышел из запоя,
Но – вот те на! – сегодня выходной.

И время шло не шатко и не валко.
Горел на кухне ливерный пирог.
Скрипел мирок хрущевки-коммуналки,
И шлепанцы мурлыкали у ног.

Сосед Бурштейн стыдливо бил соседку.
Она ему наставила рога.
Я здесь ни с кем бы не пошел в разведку
Мне не с кем выйти в логово врага.

Один сварил себе стальные двери.
Другой стишки кропает до утра.
Я – одинок. И никому не верю.
Да, впрочем, видит бог, невелика потеря
Весь ихний брат и ихняя сестра.

Экран, а в нем с утра звенят коньки...
В хоккей играют настоящие мужчины.
По радио поют, что нет причины для тоски,
И в этом ее главная причина.

В «Труде» – сенсационная заметка
О том, что до сих пор шумит тайга.
А мне до боли хочется в разведку,
Уйти и не вернуться в эту клетку
Уйти – в чем есть – в глубокий тыл врага.

Из братских стран мне сообщает пресса:
Поляки оправляются от стресса.
Прижат к ногтю вредитель Лех Валенса,
Мечтавший всю Варшаву отравить.
Да, не все еще врубились в суть прогресса
И в трех соснах порой не видят леса.
Бряцает амуницией агрессор,
Но ТАСС уполномочен заявить:

«Тяжелый смог окутал Вашингтон.
Невесело живется без работы.
В хваленых джунглях каменной свободы,
Где правит ЦРУ и Пентагон.

Среди капиталистов этих стран
Растет угар военного психоза.
Они пугают красною угрозой
Обманутых рабочих и крестьян.

А Рейган – вор, ковбой и педераст –
Поставил мир на ядерную карту...»
Тревожно мне. Кусаю свой матрац.
Дрожу, как СС-20 перед стартом...

...Окончился хоккей. Пошли стрекозы.
А по второй насилуют кларнет.
Да как же можно? Ведь висит угроза!
И ничего страшней угрозы нет.

Да, вовремя я вышел из запоя...
Не отдадим родимой Костромы!
Любимый город может спать спокойно
И мирно зеленеть среди зимы.

Буденовку напялю на затылок.
Да я ль не патриот, хотя и пью?
В Фонд мира сдам мешок пустых бутылок
И из матраца парашют скрою.

Возьму аванс. Куплю один билет
На первый рейс до Западной Европы.
В квадрате Гамбурга – пардон, я в туалет!
Рвану кольцо и размотаю стропы.

Пройду, как рысь, от Альпы [В Нижней Саксонии, практически «в квадрате Гамбурга», протекает река Альпе] до Онеги [В распечатке Людмилы Воронцовой «от Альпы и до Онеги» что представляет собой странное (вероятно, ошибочное) объединение двух редакций: «от Альп и до Онеги» и «от Альпы до Онеги»]
Тропою партизанских автострад.
Все под откос – трамваи и телеги.
Не забывайте, падлы, Сталинград!

Пересчитаю все штыки и пушки.
Пущай раскрыт мой корешок-связной –
Я по-пластунски обхожу ловушки
И выхожу в эфир любой ценой.

Я – щит и меч родной Страны Советов!
Пока меня успеют обложить –
Переломаю крылья всем ракетам,
Чтоб на Большую землю доложить:

Мол, вышел пролетарский кукиш Бонну.
Скажите маме – НАТО на хвосте!
Ваш сын дерется до последнего патрона
На вражьей безымянной высоте.

Хочу с гранатой прыгнуть под колеса.
Но знамя части проглотить успеть.
Потом молчать на пытках и допросах,
А перед смертью – про Катюшу спеть.

Бодун крепчал... Пора принять таблетку.
В ушах пищал секретный позывной.
По выходным так хочется в разведку...
Айда, ребята? Кто из вас со мной?

Сентябрь 1984
(Приводится по распечатке
Людмилы Воронцовой, 1984)
_______________

Разлюли-малина

(из жизни кунгурских художников)

Кипело строительство, высились краны
Таскались на стройку пудовые балки
Этаж на этаж без конца громоздился
В испуге взирал потревоженный лес.
Под стук молотков обезумели галки
Собаки выли, вороны взлетали и сум-
рачным карканьем гибель вещали
из хмурых
чуть-чуть удивлённых небес.
Крестились, из окон выглядывая жители
Художники строили
общежитие.
И вот... построили
Сам директор училища, критически
оглядев здание, сказал:
«Товарищи! Считаю открытым посвя-
щенное открытию заседание!»
Толпа перед входом нетерпеливо пере-
миналась с ноги на ногу, почёсывая на
руках трудовые мозоли. Жаждали
веселиться. Опасливо ковыряя в носу
подходили местные жители. Директор
долго ораторствовал и наконец завер-
шил своё выступление такими
словами: «Вселяйтесь, товарищи сту-
денты и живите, т. ск., дружной
где-то, в некотором роде семьёй».
Надрывно заплакал ребёнок, в лесу
зловеще крикнул филин, а из пещеры
хлопая крыльями вылетела стая
летучих мышей.

Третий час ночи. Дым коромыслом
Тёмные окна в пьяном угаре
Крики, звон стёкол, разбойничий свист...
Словом, веселье в самом разгаре.
Хрипят простуженно магнитофоны
На каждой лестнице, в каждой комнате,
В гранёных стаканах
(тосты без счёта)
«Экстра», наливка, вермут, зубровка
Портвейн, ликёр, разливное, перцовка
Белое, красное и креплёное...
Что там ещё-то?
Без закуски? Без закуски!
За искусство? За искусство!
Классный наставник –
Нина Петровна
20 лет в училище –
опыт огромный
Заглянула как-то раз
Навестить свой новый класс.
Дверь открыв остолбенела
Моментально побледнела
И попятилась назад
Гоморра и Содом!
Пьяный сумасшедший дом!
«Дорогой ты наш учитель!» – от востор-
га все визжали.
«А ты, Нинка, наша Нинка!
Наливай на брудершафт».
А под грязною простынкой 2 отлични-
ка лежат.
«Нинка! Закуси капустой!
За искусство? За искусство!»
«Ребята, художники всех стран!..»
Рука набита – разлив искусно
Максим влил в глотку четвёртый
стакан.
Нинка рюмку пригубила, и еще,
и еще
Осчастливил кто-то справа –
Робко сел ей на плечо.
«Нинка, что, в стакане пусто?»
«Ну-ка, Нинка, за искусство!»
«Нет ребятки выпьем нынче
За Леонарда да Винчи!»
Всем пятёрки она ставит,
Надышавши на стекле
А потом в одной рубашке
Пляшет танго на столе
Гуляй веселей! Вина-водки не жалей!
Удивляя совершенством принимающих-
ся поз
Двое стоя в коридоре тренируются взасос
– Я люблю!
– И я люблю!
– Я тебя
– И я тебя
– Кто ты?
– Колька
– И я Колька. Это ж надо Колек сколько.
Все сроднились, все слюбились
От любви к искусству спились
Общежитие – общепитие
Туалеты «Мэ» и «Жэ» пересмотрены уже
Лампочки перебиты...
И теперь в кромешной тьме
Куда хочешь заходи ты
Хочешь в «Жэ», а хочешь в «Мэ»
Здесь и там, там и тут
Стыд и срам: все блюют
Что украли, что пропили
Что продали, что разбили
Общага – наш дом, наливай – долбанём

Артур, давай за сюсюреализм,
За фрески Репина ей-богу выпить стоит
А этот, как его, по-моему Ван-Гоголь
Вот гениальное и вместе с тем простое
А помнишь, Левитан, его «Девятый вал»...
Пора и нам прославить бы свой век
Ведь даже первобытный человек
И тот на стенах что-то рисовал
Ну, бухнем, как говорится
И за наш с тобой талант
На реку пошел топиться
Поседевший комендант.
Что нам ваша Донна Саммер, 33 и 1/3
Раз Артурка нынче сам нам
Нашу песню будет петь:
«Художник, художник, художник
молодой!
Нарисуй нам женщину...»
Все хором: «...с бородой!»
За иконопись Рублёва
Вермут наливай рублёвый
Да здравствует Врубель
Портвейн ценой в рубель.
Эх-ма!!! Гуляй веселей!
Каблуков не жалей!..
Вскоре уснули,
Сном тяжёлым забывшись
Летели снежинки из разбитого
окна
А за окном хихикала
Глупая, пьяная в стельку
Луна.

1978
(Приводится по рукописи)
_____________

«Ты поутру взглянул в своё окно...»

Ты поутру взглянул в своё окно,
И небо было ласковым и ясным.
Тебе казалось – будет день прекрасным
И в нем чему-то сбыться суждено.

Тебе казалось – что-то впереди,
Такое, что не каждому дается.
Смеялся, как довольная смеется
Красавица, что в зеркало глядит.

Ты сознавал свой будущий удел.
И избранность, среди различных прочих.
Они казались до смешного проще,
И ты великодушно их жалел.

Казалось – много света и тепла
Тебе дано. И ты без сожаленья
Смотрел однажды, как по той аллее
Единственная женщина ушла.
Неслышно удалилась по аллее.

А то, что было где-то впереди,
То ни на шаг к тебе не приближалось.
Но торопиться некуда, казалось,
Ты это без конца себе твердил.

Чего ты ждал? Того ли ты достиг?
Плетёшься ты среди таких же ждущих.
И ненавидишь впереди идущих,
И презираешь всех, кто позади.

От солнца ты спешишь укрыться в тень.
И кутаешься, если дует ветер,
И вот уж вечер. Разве ты заметил,
Как он прошёл, единственный твой день?

1979
(Приводится по рукописи)

Кому интересно, можно почитать: